Тайна лабиринта - Страница 54

Теперь у Вентриса материала было в достатке. Он начал считать пилосские знаки, составляя статистику их частотности. Это позволило разобраться в хаосе символов и сделать первое действительно важное открытие.

Вентрис рассортировал пилосские знаки на встречающиеся часто, встречающиеся реже и нечасто встречающиеся. Подобно Кобер, поступавшей так с кносскими табличками, Вентрис свел в таблицу данные о том, как используются знаки в различных позициях в словах, записанных с помощью линейного письма Б. И заметил: пять знаков –

– встречались особенно часто в начале слов.

Существуют различные типы слоговых систем, в зависимости от того, насколько длинный слог может быть представлен с помощью одного знака. Линейное письмо Б, как было известно исследователям, является слоговым письмом типа “согласный + гласный”. Слоговая система может адекватно передавать большинство слов – при условии, что они начинаются с согласного. А если слово начинается с гласного? Вентрис решил, что пять указанных знаков были исключением из правила “согласный + гласный”: они использовались для записи “чистых” гласных: a, e, i, o, u, находящихся в начале слова.

Он смог идентифицировать эти знаки. (Обратите внимание на знак

. Эванс считал его детерминативом.)

Это открытие было первым значимым достижением Вентриса в присвоении знакам линейного письма Б звуковых значений. Это дало ему материал для таблицы, на основе которой он построил еще две. В “Рабочей заметке” №15 (сентябрь 1951 года) присутствует уже 51 знак. (В этой “сетке” Вентрис предусмотрительно воздержался от присвоения звуковых значений.) В “Рабочей заметке” №17 (февраль 1952 года) снова представлен 51 знак и снова записаны звуковые значения. Эти знаки, по словам Вентриса, “отражают значения, которые, как кажется, наиболее полезны в ситуации приложения «этрусских» свойств к пилосским именам, словам и инфексам”.

“Сетки” Вентриса играют заметную роль в истории дешифровки, но действительно важно то, что они помогли ускорить дешифровку, несмотря на тот факт, что были верны лишь отчасти. Даже в третьей, последней “сетке”, отмечает Поуп, Вентрис до 25 % знаков присвоил ошибочные значения. Тем не менее он сумел взломать код.

Как? Дело здесь в интуитивном шаге, который явился катализатором дешифровки. Это был более радикальный шаг, чем мы предприняли в примере с блиссимволикой, связав символы

с английским словом merry, “веселый”.

Мысль Вентриса крутилась вокруг группы взаимосвязанных существительных, которые он назвал “тройки Кобер”. Когда он прочитал ее статью 1948 года, он не был уверен, что “тройки” представляют собой убедительный довод в пользу наличия склонения. “Я был слегка разочарован, – позднее напишет он Майрзу. – Я завидую ее стройным построениям, но не чувствую, что они могут служить убедительным доказательством того факта, что «окончания» действительно являются флексиями”. Вентрис полагал, что “тройки”, вероятнее всего, представляют собой “альтернативные окончания имен”, например Brooklyn – Brooklynite – Brooklynese.

Мало-помалу Вентрис перешел на точку зрения Кобер и вскоре проанализировал пилосские данные на предмет дополнительных троек и “почти-пар” – слов или фраз, в том числе

, которые различались одним-двумя конечными знаками. К лету 1951 года он собрал 160 таких групп, “которые на первый взгляд содержат склонение”. Эти взаимосвязанные формы помогли Вентрису выделить еще больше соединительных знаков, по типу описанных Кобер, и добавить соответствующие звуковые отношения в “сетку”. Наконец, Вентрис, кажется, понял, что Кобер вручила ему ключ: критическое наложение систем флективного языка и слоговой письменности и – как результат этого – “разделение” согласного и гласного в составе знака. Оставалось выяснить, какую именно дверь открывает этот ключ.

Прежде чем сделать это, осенью 1951 года Вентрис нашел время для путешествия по Греции. Из Стамбула, куда он приехал на конференцию, он отправился на Крит. Он остановился на вилле “Ариадна” и осмотрел Кносс. “Я был откровенно разочарован, увидев дворец и фрески в музее. Они, казалось, намеренно были восстановлены так, чтобы убить большую часть их очарования и дух этого места, – писал он Майрзу. – С другой стороны, в Микенах, где мало что есть, кроме щебня, ощущается особая атмосфера”.

Вернувшись в Лондон, Вентрис начал неуверенное движение в сторону второго крупного достижения. Он понял нечто очень важное: в пилосских табличках встречается много троек по типу тех, что выделила Кобер, но тройки, которые выделила она сама, есть только в кносских табличках. Эти слова, встречающиеся лишь в Кноссе, Кобер опубликовала в 1946 году:

Вентрис задумался: какие слова могут быть характерны для одного места и нехарактерны для другого? Взгляните на свои документы. Например, я живу в Манхэттене. Документы, которые я храню много лет – от свидетельства о браке до местных налоговых деклараций и исков, – имеют нечто общее: в каждом из них на видном месте появляются слова “Город Нью-Йорк”. Критские таблички были административными документами Кносского дворца. Возможно, предположил Вентрис в 1952 году, слова, встречающиеся исключительно в Кноссе, являются названиями критских городов.