Тайна лабиринта - Страница 2

К оглавлению

2

Замечу, однако, что Алиса Кобер, человек несомненно осторожный и последовательный, была при этом (как со всей очевидностью свидетельствуют сотни ее писем) жизнерадостной, обаятельной, самокритичной и любопытной. Всю свою недолгую жизнь Кобер испытывала глубокую страсть – к преподаванию, к учебе, к справедливости, – которая, кажется, родилась из ее “чувства уместности вещей” и которая опровергает ее кажущуюся чопорность. Также из переписки Кобер становится ясно, что она позволяла себе, забавы ради, испытывать некоторые “сомнительные” методы дешифровки. Вентрис уже после смерти Кобер опробовал некоторые из них – и пришел к успеху.

Научная отрасль, в которой Алиса Кобер работала в 30–40-х годах, была преимущественно “мужским клубом”, и понятно, как относились к даме-коллеге современники-мужчины. Но то, что и в XXI веке об Алисе Кобер продолжают судить так же, гораздо менее понятно и приемлемо.

Уделяя главное внимание Алисе Кобер, я ни в коем случае не умаляю заслуг Майкла Вентриса или Артура Эванса. Просто другие уже описали в деталях их достижения (некоторые источники вы найдете в примечаниях в конце). Роль же Кобер в дешифровке, все еще недооцененная, – это повествовательный каркас моей книги. Я решила включить в текст обширные выдержки из ее писем: в них она даже больше, чем в своих виртуозных работах, раскрывается как личность.

Я стремилась вернуть долг и Майклу Вентрису. Я имею честь писать некрологи о выдающихся людях для “Нью-Йорк таймс”. В сентябре 1956 года некрологи Вентриса поместили газеты всей Европы. А вот большая доля американских СМИ, в том числе “Нью-Йорк таймс”, проигнорировала это событие. Вполне объяснимо: неподтвержденным новостям из-за границы нельзя доверять безоговорочно, к тому же эти некрологи не были особенно интересны с журналистской точки зрения. Даже если известие о смерти Вентриса все-таки дошло бы до отдела новостей “Нью-Йорк таймс”, оно не воодушевило бы усталого редактора ночной смены, который слышать не слышал ни о Вентрисе, ни о линейном письме Б. Так уж вышло, что заслуги Вентриса известны американскому читателю куда меньше, чем могли бы. Чтобы исправить, пускай даже с опозданием в 60 лет, досадное упущение и отстоять честь профессии, я излагаю и его историю.

Процедура дешифровки Вентрисом линейного письма Б все эти годы оставалась тайной. Как заметил Эндрю Робинсон, “у Вентриса, в отличие от Ариадны, не было путеводной нити, чтобы пройти по лабиринту линейного письма Б. Даже сам Вентрис не умел последовательно объяснить свой метод”. Я рискнула сделать это за него.

Если процесс дешифровки линейного письма Б изобразить схематически, то истории Кобер и Вентриса предстанут двумя сторонами равнобедренного треугольника. В основание треугольника помещено третье действующее лицо этой драмы – харизматичный английский археолог Артур Эванс, в 1900 году явивший миру таблички.

Этим трем фигурам – археологу Эвансу, детективу Кобер и архитектору Вентрису, благодаря которым было дешифровано линейное письмо Б, – и посвящена моя книга.


Пролог
Клад

Извлеченная из земли табличка оказалась почти в идеальном состоянии. Она имела форму вытянутого прямоугольника, сужающегося к краям, и напоминала лист пальмы. Один край таблички был отломан (неудивительно, ведь она пролежала в земле 3 тыс. лет), зато остальная часть сохранилась и на ней можно было различить цифры. Кроме цифр на глине имелись знаки, подобные которым археологи прежде не видели:



За несколько недель рабочие извлекли из-под земли десятки табличек – некоторые совершенно целые, другие полностью разрушенные. Артур Эванс приехал на Крит ради этих табличек. Чтобы найти первую, ему потребовалась всего неделя. Эта находка навсегда изменила историю.

23 марта 1900 года Артур Эванс, несколько его ассистентов, прошедших строгий отбор, и 30 рабочих из местных жителей начали раскопки в Кноссе, на севере Крита, неподалеку от современного Ираклиона. Там, у моря, на пустынном холме, где росли анемоны и ирисы, Эванс много лет назад поклялся, что закончит свое дело.

Почти сразу же он был вознагражден. Не прошло и недели, как лопаты наткнулись на фрагменты фресок с яркими рисунками: растения, животные, люди. Глубже нашлись глиняные черепки. Соединенные вместе, они составили сосуды для хранения в рост человека. Еще ниже рабочие открыли стены огромного здания из каменных блоков.

Эванс нашел руины развитой цивилизации бронзового века (1850–1450 годы до н. э.). Эта древнейшая из известных европейских цивилизаций была на тысячу лет старше античной.

В свои 48 лет Эванс был одним из наиболее заметных английских археологов. Открытие в Кноссе сделало его одним из самых знаменитых ученых своего времени. Здание под холмом было настолько сложным, что Эванс не мог не вспомнить о дворце Миноса, легендарного правителя Крита, память о котором сохранили “Илиада” и “Одиссея”.

Как сообщает миф, Минос руководил мощной морской империей с центром в Кноссе. Из огромного дворца, ослеплявшего сокровищами и произведениями искусства, царь распоряжался процветающим островным хозяйством и всем бассейном Эгейского моря – после того, как оно было избавлено от пиратов. Медный гигант Талос охранял побережье Крита, а в случае приближения вражеских судов метал в них камни.

2